Портрет четы Арнольфини - самый известный шедевр фламандского художника Яна ван Эйка и, безусловно, одна из наиболее изученных, обсуждаемых и в то же время загадочных картин в истории мировой живописи вообще. А если о картине говорят - что это, как не признак успеха? Давайте же попробуем разобраться, в чем причина этой немеркнущей популярности.
Если показать репродукцию этой картины человеку порядочному, но не измученному любовью к искусству, и спросить, почему, по его мнению, работа столь знаменита, он в большинстве случаев, можно не сомневаться, ответит примерно так:
-Да что за вопрос?! Это же всякому понятно! Во-первых, на картине изображен В. В. Путин, а во-вторых - разве может его придворный живописец быть "незнаменитым" или "непопулярным"?
И в этом ответе есть свой резон. Действительно, если приглядеться к мужскому персонажу чуть повнимательней, несложно убедиться, что он как две капли воды похож на вышеупомянутого известного политика. Этому не противоречат ни дорогой бархатный хук, подбитый куньим мехом (одним из самых дорогих), ни черное строгое одеяние под ним (стандартная униформа политика), ни, тем более, большая шляпа фокусника, очевидно несущая дополнительную смысловую нагрузку... Одним словом, у не страдающего порочной страстью к живописи зрителя будут все основания считать, что ответ его верен - а между тем, это не так.
Написавший "Портрет четы Арнольфини" Ян Ван Эйк (1385 - 1441) жил, что называется, "задолго до описанных событий", а сама картина (81,8 х 59.7 см; дубовая доска, масло) была создана в 1431 году - то есть, опять-таки, задолго до того, как появился на свет всемирно известный исторический деятель нашего смутного времени.
Таким образом, пусть разум и отказывается этому верить, на картине изображен не он, а некто Джованни ди Николао Арнольфини с супругой - предположительно, в момент бракосочетания. Конечно, может возникнуть вопрос: почему "бракосочетания", если действо происходит не в церкви, а в обычной спальне богатого городского дома; если нет священника, белого подвенечного платья, фаты, гостей, свидетелей, родителей, марша Мендельсона, салата Оливье и т.д.?
Ответ на него прост: белые подвенечные платья вошли в моду лишь в 19 столетии, а что до церкви и священника, не говоря уж о Мендельсоне и Оливье - в 15-ом веке наличие всех этих неизменных атрибутов священного таинства брака еще не требовалось.
Сочетаться браком можно было в любом месте. Залогом скрепления отношений служило кольцо, а также совместный поход в храм на следующий день, что для почтенной общественности города Брюгге, где жил купец и банкир Арнольфини, как раз и являлось свидетельством только что заключенного союза двух сердец.
В те далекие и очень плохо понятные нам времена обряд бракосочетания заключался в том, что вступающие в брак произносили слова брачной клятвы, при этом мужчина поднимал вверх руку. Апогеем церемонии и в то же время ее завершением являлся трогательный момент, когда невеста вкладывала свою руку в руку жениха, вверяя ему, таким образом, свою жизнь и судьбу - и как раз этот момент запечатлен на картине ван Эйка!
Еще одна деталь, недвусмысленно указывающая на то, что ван Эйк изобразил именно брачную церемонию - снятая обувь персонажей:
Это прямая отсылка к тесту Ветхого Завета: "И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая" ("Исход", 3:5). Во время совершения бракосочетания (то есть, священного таинства перед лицом Бога), где бы оно ни происходило, пол любого помещения становился "святой землей" - и это прекрасно объясняет факт снятой обуви.
Что до свидетелей, они были нужны и в то время, но не для собственно бракосочетания, а при подписании брачного контракта - процудуры совершенно неизбежной, в особенности, для верхушки бюргерского общества, к которой, несомненно, принадлежат и жених, и невеста. О модном наряде жениха мы уже упомянули: такую одежду мог носить только состоятельный купец, каковым, собственно, и являлся Арнольфини.
А вот что касается платья невесты (именуемого "пелисоном") - оно, как видим, не только украшено мехом, но и имеет длиннейший шлеф. Ходить в таком платье можно было лишь в том случае, если этот самый шлеф кто-то нес.
Подобная процедура в любом случае требовала от носительницы определенных навыков, вырабатываемых, как правило, с детства - так что есть некоторые основания полагать, что невеста принадлежит, возможно, не к купеческому сословию, а к аристократам.
Но вернемся к свидетелям. Как мы уже выяснили, без брачного контракта и необходимых для его подписания свидетелей здесь было не обойтись - и они в картине есть! Для того, чтобы их мог видеть зритель, ван Эйк и ввел в этой групповой портрет зеркало.
Отыскав репродукцию получше и вооружившись лупой, внимательный зритель без труда обнаружит, что в выпуклом зеркале на стене, помимо жениха и невесты со спины, отражаются фигуры и еще двух человек - мужчины и женщины, причем мужчиной, предположительно, является сам ван Эйк, выступающий в роли одного из свидетелей.
Эту мысль подтверждает и довольно необычная надпись над зеркалом, которая в переводе означает "Ян ван Эйк был здесь". То есть, этим вариантом, вместо более традиционного "Сделано вай Эйком" художник подчеркивает, что он присутствовал и, скорее всего, именно в роли свидетеля, при заключении брачного контракта, да и картина сама по себе, скорее всего, является дополнительным свидетельством того же.
Ян ван Эйк. Портрет четы Арнольфини (1434)
Вышеизложенная трактовка "Портрета четы Арнольфини" является наиболее популярной - но далеко не единственной. Существует и еще несколько версий, согласно одной из которых на картине художник изобразил себя и свою супругу Маргариту - однако наиболее достоверной нам кажется именно рассказанная выше.
Более того, весьма вероятной представляется нам и гораздо более печальная гипотеза о том, что Ян ван Эйк начинал писать портрет четы Арнольфини, когда и мужчина, и женщина находились в добром здравии и даже имели счастье жениться - однако закончил работу, когда ставшая женой невеста была уже мертва. Версия эта может показаться совсем уж невероятной, однако некоторые детали картины вполне ей соответствуют.
Детали в работах ван Эйка и вообще имеют самое первостепенное значение. Ни одного предмета обстановки не вводилось художником "просто так". Он, скорее всего, и не писал интереьеры с натуры, но "выдумывал" их и населял предметами сообразно своим задачам - вписывая "детали" в картины по мере необходимости.
В случае с "Портретом четы Арнольфини" это вполне подтверждается явной несоразмерностью персонажей обстановке комнаты - то есть, выражаясь современным языком, ван Эйк совершил "монтаж", не особенно позаботившись о верном масштабировании.
Но какие же детали указывают на то, что изображенная на картине женщина уже мертва? Их несколько. Начнем с того, что женщина, скорее всего, беременна. Да, в то время существовала определенная мода на одежду, и, вдобавок, определенный стандарт женской фигуры, который всех дам делал "немножко беременными" - однако в данном случае на беременность указывает и статуэтка святой Маргариты на спинке стула у супружеской кровати.
Святая Маргарита считается покровительницей рожениц, и, не будь невеста беременна, вряд ли ван Эйк стал бы изображать статуэтку именно этой святой "из чистой любви к искусству".
Опять же, нельзя не примать в расчет мнение медиков-специалистов, которые в один голос утверждают, что женщина на картине беременна: лицо ее припухло, живот увеличен под самой грудью, стоит она так, как обычно стоят беременные: отклонившись назад и положив руку на живот...
Смерть при родах в те времена, более чем распространенное явление, и, скорее всего, женщину постигла именно такая судьба.
На это косвенно указывает зеркало, рама которого украшена десятью медальонами с изображением Страстей Христовых. Ван Эйк расположил медальоны примечательным образом: со стороны жениха медальоны повествуют о Страстях Иисуса до распятия (то есть земной смерти Христа), а со стороны невесты - после. Вряд ли такое расположение является случайным. Скорее всего, оно как раз свидетельствует о том, что женщина умерла до написания картины или, возможно, во время ее создания.
Еще один момент, на который невозможно не обратить внимание: лица мужчины и женщины написаны совершенно по-разному. Если портрет мужчины выполнен в острохарактерной манере (это поистине живое и в высшей степени запониманающееся лицо), то женщина, напротив, абстрактно-безлика.
Так можно написать Мадонну, земная ипостась которой затмевается ее божественной сутью - или умершую, котрая покинула этот мир и пребывает на небесах. Опять же, нельзя не заметить, что лик мужчины (этот до боли знакомый лик!) исполнен задумчивости и светлой печали:
Обратите также внимание на люстру, в которой присутствует всего одна заженная свеча - и расположена она именно со стороны мужчины. Однако лично для меня самым неоспоримым доказательством того, что женщина, изображенная на картине, уже отправилась в мир иной, является собачка у ее ног. Именно из-за этой собачки мне с первого взгляда на эту картину показалось, что передо мной -не счастливая невеста, а покойница!
Объясню, почему. По роду своей экскурсионной деятельности мне часто приходится видеть саркофаги, усыпальницы, могилы и надгробия - в церквях и монастырях их хватает. В особенности впечатляет в этом отношении королевский пантеон монастыря Поблет, где в алебастровых саркофагах покоятся останки королей и королев Арагона, а также королевские гробницы в монастыре Сантес Креус.
Так вот, именно там я "привык" к этой славной средневековой традиции, согласно которой надгробные изваяния королей изображались со львами в ногах (лев символ могущества и власти), а королев, соответственно - с собачками (собака -символ преданности и верности).
Ван Эйк, живя в ту эпоху, попросту не мог не знать, что означает изображение собачки рядом с ногами женщины, и где именно оно встречается чаще всего - и потому не стал бы "просто так" допускать подобную двусмысленность. Скорее всего, сделано это было намеренно, и как раз по той причине, что мадам Арнольфини (во всяком случае, на момент завершения картины) - была мертва.
Впрочем, это всего лишь гипотеза. "Портрет четы Арнольфини" великолепного ван Эйка продолжает оставаться загадкой - и посему интерес к нему в последующие пятьсот лет вряд ли утихнет. В наши дни этой картиной (оригиналом) можно полюбоваться в Лондонской национальной галерее.
Статьи по теме:
Моне и Мане - так в чем же, наконец, разница, и есть ли она вообще?
Write a comment